Запорожская Сечь. Хортица

      Километры дорог, запах расплавленного асфальта, выгоревшая трава. В небе проплывают стада бело-серых облаков, далеко на горизонте, виднеется какая-то шахта.
      – Здесь у нас, добывают марганцевую руду, рассказывает местный житель, вытирая пот со лба. – Сколько лет здесь живу, а привыкнуть не могу. Жара такая ежегодно, как в аду.

      Вглядываюсь в его профиль. Неважно, что нет козацкого чуба, а к спине пристала мокрая майка с какой-то надписью на английском языке, а не вышиванка из льняного или конопляного полотна – все равно природу не обманешь – козак.
      – Ми здесь с деда-прадеда жили. Теперь село наше называется Новокиевка, ранее – Грушевка. Знаешь, кто его основал?
      Отрицательно машу головой.
      – Сам Сирко! – гордо говорит мой спутник. – Вот приедем с тобой на Хортицу, я тебе такое покажу!

      Едем. Дорога. Поля, с доверчиво заглядывающими солнцу в глаза миллионами подсолнухов, с пузатыми тыквами и дынями. Жара. Вдруг посреди поля – огромный курган.
      – Видишь? – Показывает мой водитель рукой. – Курган.
      Гордо так говорит, как будто сам насыпал.
      – Вижу.
      – Этот курган уже давно здесь стоял. Давно. Еще до наших дедов и прадедов. А потом на курганах, мы еще называем их тут могилами, стали козаки своих убитых хоронить. Соберутся все, выкопают на самом верху могилу, опустят побратима, а сами шапками земли наносят так вот и похоронят. – Вздохнул: – Да... нет уже такого... И вот еще, будешь у нас, зайди. Я тебе покажу место, где сам Сирко умер.
      И он рассказал о том, что кто-то из людей поставил на месте гибели памятник. Красивый, гранитный, украшенный бронзой. А нелюди эту бронзу с него ободрали. Он вздохнул:
      – Трудно это все...
      Вдруг повеяло прохладой.
      – Слышь? – обратился он ко мне. – Днепр дышит.

      Еще несколько километров и мы въехали в Запорожье. Шум города, обилие людей и машин. Еще немного и мы на месте. Остров Хортица. Наш остров. Козацкий!
      Теперь здесь заповедник. Тишина. Много травы, много воздуха. Лес. Дышится легко и глубоко. Кругами сложены большие камни, а художественное образование и часы проведенные за учебниками по истории культуры древнего мира позволяют мне классифицировать их как кромлехи. Говорят, они связаны еще со скифами. А я так думаю, может и старше... Ученые часто проводят здесь различные исследования, здесь работает археологическая экспедиция и благодаря им мы имеем возможность узнать о себе все больше и больше.

      Хотя и ходят здесь туристы и любители старины, но их скорее воспринимаешь как привидения современности. Еще один такой призрак возвышается справа – Запорожская ГЭС. Но место такое сильное, настолько пропитанное историей и духом нации, что растворяешься в нем и чувствуешь себя частью творения чего-то вечного и правильного. Неподалеку ГЭС зеленым пятном вырисовывается еще один островок.

      Он не такой большой как Хортица – да что там говорить – Хортица же самый большой остров Украины, однако какой-то очень уж милый. Как на картинке.
      – Что это за остров?
      – Вот что тут скажешь? Женщина есть женщина! - смеется мой спутник. – Ты же знаешь, что женщинам на Хортицу нельзя было ходить. Но все живые люди... Так вот был такой себе «остров свиданий», где козаки с женщинами встречались.

      Шутя, идем к Сечи. Окружена деревянным частоколом, как-будто до сих пор здесь живут в готовности защищаться и защищать. Да, здесь действительно сделали реконструкцию Запорожской Сечи, с куренями, церковью. Почему-то захотелось плакать и молится за Украину. Куда-то делись шутки.
      У самой Сечи – мортиры. Далее от них в густой траве куда-то бежит тропинка. Что-то стучит в висках и говорит: «Иди!». Слушаю внутренний голос. Тропа заканчивается у большого камня с надписью. Вчитываюсь. Здесь когда-то планируют похоронить великого мученика за Украину Петра Калнышевского. Господи, там – сорвали с памятника бронзу, здесь – кенотаф вместо могилы. Где-то в горле закипает клубок и сами собой сжимаются кулаки.

      Вот она – Сечь. Рядом с палатками с дешевой китайщиной продают свои изделия мастера народных ремесел. Любопытнейшие полтавские вышитые рушники, резьба по дереву, керамика. Выбираю простую и обычную детскую свистульку, но сделанную руками человека, всю жизнь отдавшего глине. Ребенок обрадуется. И мне приятно.

      Стоят себе рядочками маленькие домики, среди Сечи – церквушка. Почему-то именно так, нежно и по-детски хочется ее называть. Закрываю глаза и как бы слышу козацкий смех, звон сабель. пение:
      Ой или пан или пропал –
      Дважды не умирать,
      Эй, ну-ка, хлопцы к оружию!

      По морю гулять,
      В герце побеждать,
      Ударим в пушки!..
      Кажется, открою глаза, и столетий между мной и тем временем, когда Хортица цвела красными жупанами, как и не было. Стою. Молчу.
      Притих и мой спутник. Видно, как и во мне, в нем тоже заговорила кровь. Теперь мы не просто двое искателей приключений. Мы – зерна своего народа. Живые капли его крови.

      Выходим из Сечи. Заворачиваем в музей. Небольшой такой музейчик. Честно? Не жду от него ничего особенного. Захожу внутрь. Первое, на что обращаю внимание – череп с рогами тура. Прошу разрешения сфотографировать. Позволяют.
      И тут я понимаю, что одной лишь головой тура не обойдется: коллекция фрагментов оружия, чайка, взявшаяся неизвестно откуда, прекрасное собрание вышивки, захватывающей дыхание от удивительных рушников с изображением деревьев жизни с пчелами и псами. Это они – мои крылатые псы, охранники дерева жизни. Их знали еще шумеры. И вот они, здесь, на рушнике, на Хортице!